– Я приехала, чтобы увидеться с мистером Кларком.

– И зачем же?

– Побеседовать. Познакомиться.

– У меня нет времени выслушивать ваши россказни. Поскольку мистер Кларк – это я, а мы с вами уже давно знакомы, вам лучше изложить мне свое дело немедля.

– Если бы мистер Кларк оказался сговорчив, я предложила бы ему взаимовыгодную договоренность. Мистер Питерсон сообщил мне о поступившем предложении о покупке фабрики, а также о том, что мистер Кларк, то есть вы, не пожелали ее продавать. Если бы мы с Найджелом продали свои доли, то… Так вот почему вы пытались принудить меня выйти замуж за вашего брата! Чтобы сохранить контроль над фабрикой. Право, Леклер, вы очень разочаровали меня.

– У вас на это есть множество причин, но данное обстоятельство таковым не является. Я никогда не пытался принудить вас выйти замуж за моего брата, хотя и рассчитывал, что вы – кроткая сирота из провинции, которая, как и все остальные женщины, будет восторженно обмирать от каждой улыбки Данте, а потом влюбится и выйдет за него замуж. Вот и все. В моем плане не присутствовало ровным счетом ничего неблагородного. Что до случившегося позже, позвольте напомнить, что, если бы вы сами не бросились на Данте, я бы не…

– «Бросилась», на мой взгляд, в данном случае выражение неуместное.

– …не бросились на Данте, я бы не оказался в двусмысленном положении, пытаясь избавить вас от брака, который был мне только на руку.

– Зачем же тогда вы это сделали?

Бьянка посмотрела Верджилу в глаза, и у нее захватило дух. Его взгляд говорил: «Ты знаешь зачем».

– В мои намерения никогда не входило завлечь вас в ловушку и склонить к чему-то, что противоречило бы вашей воле.

Экипаж проносился мимо окутанных туманом ферм, оставляя город далеко позади. Сказать, что положение, в котором оказалась Бьянка, таило в себе определенный риск, было бы явным преуменьшением. Но с ней же был Верджил Дюклерк. Праведник. Он наверняка не осмелится домогаться ее, когда в доме находится его любовница.

– Ясно, что Мортон знает о том, кто такой мистер Кларк. А известно ли это еще кому-нибудь? – спросила Бьянка.

– Нет.

– Никому? Ни Пенелопе, ни Данте?

– Нет.

– А Флер?

– Тем более Флер.

– Вам придется сказать ей. Подобное нельзя скрыть от жены, так же как и от своего слуги.

– Мы с Флер никогда не поженимся. Брак ее не интересует. Мы только притворялись женихом и невестой. С помощью этой хитрости Флер могла какое-то время избегать замужества. Надо думать, через месяц все общество узнает о том, что она порвала со мной.

– Простите. Никогда бы не подумала, что она может обманывать вас.

– Вы не так поняли. Мне все было известно с самого начала. Теперь вы можете снять с меня хотя бы одно обвинение: я не заигрывал с вами, имея невесту.

«Мог бы не упоминать об этом лишний раз», – подумала Бьянка.

– Странно, что никто до сих пор не раскрыл вашу тайну.

– Меня также поначалу удивляла готовность, с которой все поверили обману. Но мистер Кларк сторонится людей, живет вдалеке от города. Если часто отклонять приглашения на светские приемы, они, в конце концов, перестают приходить. Нельзя сказать, чтобы я был неизвестен в Манчестере, в особенности среди деловых людей, но я избегаю собраний, когда не знаю, кто на них приглашен. В моем поведении нет ничего удивительного: когда речь идет о фабрикантах, говорить о haut ton [9] не приходится. Кроме того, город не имеет своего представительства в парламенте, поэтому здесь нет никого, кто мог бы узнать меня.

– Должно быть, вести двойную жизнь трудно и неудобно. Никак не возьму в толк, зачем вам это понадобилось. Почему бы не делать это в открытую?

– Обычно вы более проницательны. Джентльмены не занимаются делами. Они вкладывают средства в некоторые производства, морские перевозки и строительство каналов, но на фабрике слишком грязная работа, и они никогда сами не участвуют в деле.

Бьянка вспомнила, как мистер Питерсон говорил о фабрикантах как о людях низшего сословия, а лорд Кейн называл их людишками без роду и племени. Вероятно, поступок виконта, занявшего место среди них, сочли бы чем-то из ряда вон выходящим и достаточно скандальным, чтобы лишить всю его семью занимаемого ею в обществе положения.

Уже начало смеркаться, когда экипаж, громко стуча колесами, съехал с главной дороги. На пути стали появляться крестьянские усадьбы, и повозка замедлила ход.

– Это ваши владения?

– Часть поместья, но оно уже давно заложено.

– А Леклер-Парк? Он тоже заложен?

– Леклер-Парк – заповедное родовое имение, а потому заложить его невозможно, да я и без того никогда бы на это не решился. Родовым наследством шутить нельзя.

Бьянка продолжала вглядываться в окно, пытаясь отыскать признаки гостиницы.

Экипаж свернул, и Мортон рысцой пустил лошадь по дороге, поднимавшейся на пригорок. На его вершине возвышался старинный особняк в тюдоровском стиле: в свете угасающего дня Бьянка различила вздымающиеся деревянные балки, наискось пересекающие оштукатуренные стены над первым, рустованным, этажом.

Окна в доме были темны. Само место производило жуткое впечатление, внушая суеверный страх напоминанием об одном из тех имений, которые обычно изображают в мистических романах и где юные, невинные души находят свою погибель.

Верджил выпрыгнул из остановившегося перед особняком экипажа и терпеливо ждал, пока Бьянка не преодолеет дурные предчувствия и не войдет в дом: ведь ничего другого ей не оставалось.

Она с трудом ослабила путы сковывавшего ее пальто, в которое была плотно завернута, откинула плед и обнаружила, что сидит без туфель. Верджил нашел их под сиденьем и, надев на ноги, застегнул пряжки, словно сама она была не способна с этим справиться.

Какой-то старик отогнал экипаж в сторону, а Мортон, опережая хозяина и его спутницу, поспешил в дом.

– Это строение выглядит необитаемым, – заметила Бьянка, когда Верджил взял ее под руку, чтобы помочь дойти до дома в тяжелом и неудобном пальто.

– Я не держу здесь никакой прислуги – только старого Лукаса, который ходит за лошадьми и сторожит дом. Когда я здесь, мне прислуживает Мортон. В свои молодые годы он был военным, и теперь мастер на все руки, даже на кухне.

Нет слуг. Бьянка с недоверием покосилась на виконта. Его лицо в наступивших сумерках показалось ей встревоженным.

В просторном квадратном зале Бьянка увидела камин, кресла и диван. В углах поблескивало старинное оружие, на стене возле лестницы висел гобелен. Над головой виднелись балки, подпирающие стены второго этажа. Окружающая обстановка выглядела скромной, если не сказать убогой. Отделке из темного дерева явно требовалась реставрация, но благодаря усилиям Мортона в доме, по крайней мере, поддерживалась чистота.

Мортон разжег огонь и придвинул к камину два кресла. Бьянка, покачиваясь под тяжестью огромного пальто, обошла зал и через открытые двери заглянула в смежные помещения. С одного конца зала был вход в библиотеку и вполне прилично обставленную гостиную, с другого – в столовую.

Верджил внимательно наблюдал за гостьей.

– Ищете мою любовницу? Я держу ее на чердаке на цепи. Мортон, не забудьте отнести моей любимой пленнице ужин.

– Это вовсе не смешно, Леклер.

– Она думает, я шучу, Мортон. Эта девица наверху начинает мне надоедать. Возможно, я отошлю ее домой, а мисс Кенвуд займет ее место. Что вы на это скажете, Мортон?

– Пожалуй, островата на язык, но в целом приятная молоденькая женщина.

– И что хорошо – никто и никогда не узнает, где она. Вы не поверите, что женщина может вести себя так глупо, но она, представьте себе, не сказав ни одной живой душе, куда направляется, сбежала от Пен и Данте и добралась сюда одна, без всякой защиты. Кто узнает, что с ней случилось, если она пропадет? В пути могло приключиться что угодно. Никто и знать не будет, где ее искать.

– Вы изумляете меня, Леклер, а ваши речи вульгарны. Это совсем на вас не похоже. – Бьянка недовольно скривила губы.