– Кому же теперь принадлежит остальное?

– Ваш дед являлся владельцем контрольного пакета акций, остальные десять процентов он завещал своему внучатому племяннику Найджелу Кенвуду с тем, чтобы доход с этих процентов шел на содержание Вудли.

– Кто-то хочет купить фабрику сейчас?

– Чтобы выведать подробности у клерка адвоката Адама Кенвуда, мне потребовалось несколько пинт пива. Так вот, серьезное предложение поступило от неких мистера Джонстона и мистера Кеннеди. Найджел Кенвуд жаждет продать свою долю, но управляющий фабрикой, мистер Кларк, отказался. Мистер Джонстон и мистер Кеннеди требуют основной доли и полного контроля над фабрикой. Стало быть, без согласия одного из главных собственников десять процентов нового баронета им погоды не делают.

Оценив полученную информацию, Бьянка поняла, что возвращение в Балтимор ей обеспечено.

– Я одна из двух главных собственников. Если я продам свою долю, а Найджел свою, управляющий потеряет контроль над фабрикой.

– Верно. Если бы новые владельцы честно выплачивали ему проценты с дохода, он ничего бы не потерял. Но владельцы меньшей доли зачастую не получают той выгоды, которую получают владельцы контрольного пакета, поскольку очень просто объявить о несуществующих издержках и отвлечь выделенные для этого средства в иные каналы. Я не в коей мере не желаю возводить напраслину на мистера Джонстона и мистера Кеннеди, но они деловые люди, владельцы фабрик, а это, как правило, весьма сомнительные типы, несмотря на все их богатство.

Адвокат ясно дал понять, что подобные люди, безусловно, ниже его, мистера Питерсона, который и сам едва ли мог похвастаться высоким происхождением.

– И что на это предложение ответил мой опекун?

– Виконт его рассматривает. Он запросил данные о финансовом положении фабрики, но мистер Кларк медлит с ответом. Он, несомненно, решил всячески воспрепятствовать сделке. А клерк, с которым я коротал время в питейном заведении, отметил, что виконт, по всей видимости, склонен сохранить долю, так как она и в самом деле приносит немалый доход.

Это означало, что доля и в будущем будет приносить немалый доход. Так кто же узнает, если часть следующего поступления будет «отвлечена в иные каналы», а именно на счет, который мистер Питерсон открыл для Бьянки? Совсем немного – ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы они с Джейн смогли добраться до Америки.

Если пообещать управляющему не продавать долю по достижении совершеннолетия, он, возможно, ухватится за ее предложение, сочтя его взаимовыгодным деловым соглашением.

– Мистер Питерсон, извольте изложить письменно всю информацию по этой фабрике.

Этим вечером Бьянка с Верджилом и Пенелопой ездили в театр. На ней была – как она думала, в первый и последний раз – синяя шелковая шаль. Бьянка намеревалась, покидая Англию, оставить ее. Роскошь нежно обнимавшего ее плечи шелка напоминала о жизни, которую сулило наследство и от которой она скоро откажется.

Бьянке не хотелось возвращаться в Балтимор, не посетив Милан. Несмотря на отчаянную решимость, которую она демонстрировала Верджилу, девушка очень сомневалась, что найдет способ исполнить планы и осуществить свою мечту. Она представила, как в возрасте бабушки Эдит станет размышлять о том, что могло бы быть и чего не случилось.

Возможно, ей все-таки не стоит отказываться от всего наследства. Может, хватит и половины…

И тотчас Бьянка мысленно сурово отчитала себя. Если она начнет выискивать оправдания для того, чтобы воспользоваться частью нажитого грязными средствами состояния Адама, то, в конце концов, соблазнится роскошью, которую обещает все наследство. Нет, она вернется в Балтимор такой же бедной, как и покинула его.

Происходящее на сцене мало занимало Бьянку: кроме нравственных споров с самой собой, внимание девушки также отвлекал сидящий рядом мужчина, одно лишь присутствие которого воспламеняло ее. Сердце Бьянки обмирало, стоило ему пошевелиться, и одновременно собственная чувствительность приводила ее в бешенство, особенно после их нынешнего разговора.

Но ничего, она вернется в Балтимор, причем очень скоро. Дома она сможет, наконец, забыть виконта, рядом с которым теряла голову, даже зная, что он подлец и притворщик.

Уединившись в своей комнате, Бьянка нашла оставленное там для нее письмо. Это было послание Адама Кенвуда Милтону. В нем Адам соглашался на предложение Милтона пожертвовать на благотворительность сумму, равную той, что он скопил, занимаясь морскими перевозками, и тем самым искупить свою вину за участие в работорговле.

К письму прилагалась записка от нынешнего виконта Леклера:

«Я нашел это послание среди бумаг моего брата и решил, что вам оно будет небезынтересно. Нынче я посетил адвоката Адама с тем, чтобы удостовериться в исполнении высказанных в его письме намерений. Три года назад обещанное было исполнено, унаследованные вами деньги чисты, и в том, чтобы принять их, нет ровно ничего предосудительного. Как оказалось, Адам осознал справедливость предъявляемых ему сыном обвинений».

Бьянка уставилась на буквы записки, смысл которой слишком медленно доходил до нее. Наконец ее сердце забилось от радостного возбуждения. Возвращение в Балтимор отменяется!

Бьянка представила, как Верджил, оставив ее у мистера Питерсона, отправляется к адвокату, чтобы выяснить все тонкости вопроса. Он сделал это не в своих интересах: открывшаяся правда возвращала ей ее мечту, которую Верджил не одобрял.

Благородство виконта глубоко тронуло Бьянку. Раздражение на вмешательство Верджила в ее жизнь тотчас улетучилось, и ее сомнения относительно его нрава отошли на второй план. Даже сама ее мечта как-то поблекла: благородный жест Верджила, открывшего правду, изменил все.

Может быть, он и притворщик, может быть, он и опасен, но, расставшись с ним, она будет ужасно тосковать.

Глава 11

Верджил наполнил два бокала портвейном и передал один из них Данте. Тот сбросил сюртук и теперь сидел с довольным видом, откинувшись в кресле перед слабым огнем камина. Он производил впечатление человека, утолившего голод, и Верджил догадывался, что брат провел вечер с любовницей.

– Я полагал, ты присоединишься к нам в театре.

– Проклятая рассеянность, а тут еще погода испортилась – стало сыро и промозгло. К тому же что за нужда ехать в театр нам обоим! Довольно уж того, что мне завтра снова придется играть роль няньки.

Нет. Нужды в этом не было. И все же присутствие Данте могло развлечь Бьянку.

Вечер оказался сущей мукой. Бьянка старалась скрыть свои эмоции под маской хладнокровия, но Верджил, угадав ее мысли, видел их отсвет в ее глазах, когда она бросала на него взгляды из-под полуопущенных век. Провожая дам домой, он уже был готов увлечь ее в сторону, чтобы объясниться и вымолить прощение.

Бессмысленно. Безнадежно. Что он мог сказать? По ее мнению, он самый бесчестный человек, и дело тут вовсе не в любовнице. Бьянка считала аморальным его поведение по отношению к ней: в ее глазах он был чудовищем, хищником. И возможно, она права – ведь рядом с ней Верджил по-прежнему чувствовал неукротимое животное желание.

– Найджел Кенвуд в городе. Очень важно, чтобы ты оставался в Лондоне, пока дамы не уедут, – сказал он Данте. – Так что тебе лучше пока пожить здесь. Я уже распорядился, чтобы Мортон приготовил спальню.

– В это время года большая часть комнат заперта и даже почти все слуги в деревне. Ты, может, и не против жить как монах, но я не могу удовлетвориться всего лишь несколькими комнатами да единственным слугой и предпочитаю поселиться в одном из своих клубов.

– А я хочу, чтобы ты жил в доме Пен, а не в клубе.

– Ты ведешь себя как суетливая старая тетушка, Вердж. Что такого может сделать эта Кенвуд? Она не выйдет за него замуж без твоего позволения. Ты боишься, что они сбегут в Шотландию?

– Эту возможность нельзя исключать. Должен признаться тебе, что мои опасения стали более серьезными. – Верджил подошел к письменному столу и достал письмо, полученное еще в Леклер-Парке от адвоката Адама Кенвуда. – Прочти его.